Luka - Рассказы

Хиромант

Случилось так, что Матвей Крылышкин увлекся хиромантией. И все бы было замечательно, если бы Матвей знал что это такое. Он работал охранником в круглосуточном магазине и читал много газет. Видимо именно оттуда он и почерпнул сие слово. После этого жизнь Матвея полностью переменилась.

Как-то подошел он на улице к степенному старичку и изрек: "Я дедушка тебе помогу, ведь я хиромант!". Но старичок не оценил должным образом проявленную о нем заботу и убежал. Однако далеко ему уйти не удалось, по причине открытого канализационного люка, в коей дедушка и угодил. В другой раз на Крылышкина напали уличные хулиганы. Матвей заявил им открыто и прямо, но не без гордости, что он никто иной, как хиромант, за что и был жестоко поколочен вышеозначенными хулиганами. Данный инцидент нисколько не отразился на увлечении Крылышкина хиромантией. Напротив его энтузиазм в этой области возрос, и он стал при всяком удобном случае напоминать, что он хиромант почетный, за хиромантию пострадал и, не смотря ни на что, верит в нее твердо и безапелляционно.

Соседи у Матвея были люди злые и завистливые. Не могли они вынести, что рядом с ними живет настоящий хиромант с большой буквы Х. И поэтому по ночам кто-то стал писать в подъезде на стене возле двери Матвея пасквильные послания вроде "Крылышкин - холера". Небольшое расследование, проведенное нашим героем, выявило подлеца, портившего стены. Им оказался дворник Кукишев. Но, зная крутой нрав этого желчного и нервного представителя человечества, Матвей не стал поднимать шум и поступил, как на его месте поступил бы любой уважающий себя хиромант, а именно нацарапал на багажнике Кукишевского москвича нехорошее слово из трех букв. Но фортуна явно была не на его стороне. И последовавшая встреча с дворником обернулась для Крылышкина больничным, по причине резкого ухудшения здоровья.

Но не такой был человек Матвей, чтобы унывать из-за мелких неурядиц. Он стоически перенес все свалившиеся на его голову невзгоды и при первой возможности подошел к Кукишеву и произнес: "Друг мой, я на тебя зла не держу. Я хиромант, а хиромант должен быть терпимым к людским недостаткам и ко всей несправедливости, что окружает его. Он не имеет права впадать в уныние. Он обязан учить и наставлять. В его поступках содержится великий, возвышенный смысл. Его действия и слова наполнены добром. Он жаждет творить только хорошее и побуждает других творить только хорошее. Он воплощение чистого разума и света. По сему я с легкостью прощаю тебя за твою грубость. Ведь ты заблудшая овца, которая ждет своего пастуха, дабы он направил ее на путь истины и освобождения". Дворник молча выслушал патетическую тираду Крылышкина, а когда тот кончил, просто взял его за шкирку и спустил с лестницы, бросив в след несколько незамысловатых выражений, коими обычно перекидывался с местным участковым Чеснаковым, после их очередной совместной научной дискуссии.

Матвей поднялся, отряхнулся и, храня торжественное молчание, двинулся по направлению к городскому парку. Там он отыскал уединенную скамейку, сел на нее и погрузился в размышления. Сидел он долго, а когда стемнело, вернулся к дверям квартиры Кукишева и позвонил. Кукишев отворил, представ перед Матвеем в семейных трусах и майке с надписью "National Hero". В левой руке дворник держал вилку, на которой была надета надкусанная котлета, а в правой его руке находился соленый огурец. Увидев Крылышкина, Кукишев разинул рот, видимо, собираясь разразиться очередной порцией брани, но Матвей остановил его решительным жестом. "Подожди, подожди, не говори ни слова. Я сам все скажу. Ты вот давеча спустил меня с лестницы, но я не виню тебя. Твой поступок был продиктован непониманием. Да, да, теперь я точно знаю - именно непониманием. И это показывает, что я никудышный учитель и наставник. Но я думал, я долго думал и пришел к выводу, что надо действовать иначе". Сказав это, Матвей схватил дворника в охапку и потащил на кухню. Еще в прихожей Кукишев начал приходить в себя, слабо сопротивляясь и брыкаясь, на кухне же он очнулся окончательно и стал зло материться и брызгать слюной во все стороны. Матвей положил, бешено дергающегося дворника в духовку, закрыл ее и произнес с ласковой улыбкой: "Теперь я покажу тебе, что значит настоящая хиромантия". В тесной духовке загорелся свет, и стрелка на датчике температуры поползла к критической отметке. "Сейчас, Кукишев, ты все поймешь, как следует". Дворник с выпученными глазами и кричащий не свои голосом, молотил огромным кулаком по небьющемуся стеклу, отделявшему его от внешнего мира. Матвей взял табурет сел напротив этого стекла и сказал: "Сначала мы приобщимся к великому духу хиромантии", - он сделал паузу, поглядел в окно, за которым медленно падал снег и немного помолчал. В квартире было удивительно тихо. Тикали часики, слышались приглушенные крики и вялое (теперь уже едва различимое) постукивание Кукишева. Матвей, с не сходящей с его лица ласковой улыбкой, повернулся к полуживому Кукишеву и повторил: "Сначала мы приобщимся к великому духу хиромантии, а потом: потом я тебя съем".