Конфуз
Как-то раз Вениамин Вениаминович Гипербореев зашел к Авроре Исааковне Зильберштейн и сказал: "Нет, дорогая моя, дальше так продолжать нельзя". Аврора
окинула его томным взглядом и, закурив длинную тонкую сигарету, спросила: "Что у вас стряслось, Гипербореев?" Вениамин плюхнулся на стул подле окна,
закинул ногу на ногу и, пытаясь быть ироничным, произнес: "Милейшая, Аврора Исааковна, сегодня я узнал, что миром правит
бездарность и хамство". На лице Авроры Зильберштейн изобразилось легкое удивление. Гипербореев, заметив это, быстро закивал и,
выпучив на Аврору левый глаз, продолжал: "Да, да, именно так и никак иначе. Вот вы давеча изволили утверждать, что миром
правит любовь. Я грешным делом поверил вам. А мне сегодня показали, что вовсе оно не так, а совсем даже наоборот. Так сказать,
вверх тормашками получается". Аврора томно вздохнула. Вениамин вскочил со стула и потряс в воздухе кулаком: "И ведь как у них,
подлецов, все ловко получается!" "Да, в чем же, наконец, дело?", - не выдержала Аврора, лениво стряхивая пепел прямо на пол.
"В чем дело?", - Гипербореев снова рухнул на стул: "Я вам скажу, в чем дело. Этот ваш ротмистр Козловский оказался
наиковарнейшим из всех наиподлейших негодяев!" Аврора удивленно вскинула брови: "Прохор Дормидонтович? Негодяй? Да быть этого
не может". "Может, прелестная Аврора Исааковна, может. Таких подлецов еще свет не видывал", - сказал обиженным тоном
Вениамин. "Чем же он вас обидел, mon cher?", - поинтересовалась Аврора. "А вот извольте послушать", - Гипербореев
откашлялся, - "Прихожу, я, значит, сегодня на квартиру к Кипарису Кипарисовичу Нагайкину, издателю, гляжу, сидят у него
господа офицеры, а с ними ваш ротмистр". Последнее слово Вениамин особенно ударил и многозначительно посмотрел на Аврору. По
внешнему виду той нельзя было определенно сказать, спит она или слушает. Но переполненная душа Гипербореева требовала
продолжать, и он продолжил: "Я говорю Кипарису Кипарисовичу - одолжите мне, Кипарис Кипарисович, сто рублей до следующего
месяца, мне перевод из Киева от тетушки должен прийти, я верну. А ваш ротмистр услыхал, да как завопит - не давайте ему денег,
Кипарис Кипарисович, он их все одно в кабаке пропьет, а тетушки у него нету-с ни в Киеве, ни в деревне Запаховка. Зато есть у
него, говорит, долгов на полторы тыщи рублей золотом". Гипербореев постучал себя кулаком в грудь: "Это у меня-то, Аврора
Исааковна, у меня - долгов на полторы тысячи. Да, с чего он взял? Наигнуснейшая ложь. А тетушку мою весь Киев знает. Бывало
приеду к ней на лето, иду по городу, так каждый встречный со мной здоровается. Успевай только шляпу поднимай. К тому же,
любезная Аврора Исааковна, разве может себе воспитанный человек, позволить в обществе, такое поведение. Моветон-с". Вениамин
Вениаминович остановился передохнуть и заодно узнать, как Аврора Исааковна отреагирует на его слова. Только смотрит, а Авроры
и след простыл, сидит на ее месте усатый господин и что-то ест. "Кто вы? Что вы здесь делаете?", - Гипербореев был смущен и
поражен. "Я Николай. Ем желуди", - ответствовал неизвестный. "Как же?!", - воскликнул Вениамин и вскочил. "Вот так", - усатый
продемонстрировал огромный желудь, затем положил его в рот, разгрыз и с шумом проглотил. "А где же:", - начал Вениамин, но
неизвестный перебил его, - "Хотите спросить, где же Аврора Исааковна?" Гипербореев только и мог, что кивнуть. "Аврора
Исааковна опростоволосилась". Гипербореев сел на стул, потом встал, потом снова сел. Усатый господин разгрыз очередной
желудь: "Знаете что, Вениамин, а ведь у вас и, прям, никакой тетки в Киеве нет". "Позвольте:", - слабо сопротивлялся
Гипербореев. "Да, ладно, вам не к лицу сие", - отмахнулся от него, как от назойливой мухи, усатый, - "Лучше скажите, как бы вы
повели себя, если бы узнали, что сейчас вы не в квартире Авроры Исааковны, а совершенно голый в гостях у мадам Иркутской?"
Вениамин открыл, было, рот, но Николай предупредил его, подняв руку: "И не возражайте. Все было не так, как вы рассказывали.
На самом деле, когда вы пришли к Кипарису Кипарисовичу, вы случайно выпили два штофа водки, что он приготовил для господ
офицеров. Потом вам за это лицо били, а вы возмущались и укусили ротмистра Козловского за нос. Тогда Кипарис Кипарисович
предложил вас догола раздеть и к мадам Иркутской в таком виде доставить. Знал, он, что в тот день у нее званный обед будет.
Схватили они вас, в шинель закутали, да на извозчике доставили прямо на обед. Тихонько подкрались к дверям столовой и впихнули
туда. Вот именно сейчас вы там и находитесь". Как только Николай сказал это, все перед взором Вениамина закрутилось. Стоит он
нагой в дверях столовой мадам Иркутской, а него пятьдесят пар глаз смотрят, и тишина такая, что слышно, как на улице кто-то
под окном желуди грызет и посмеивается.
Вот такой вот конфуз вышел с Вениамином Вениаминовичем Гипербореевым, когда он жил в Петербурге. А теперь он нигде не живет, и все у него в порядке.
