Luka - Рассказы

Дед Сазон

Ванюша лежал в своей кровати, отвернувшись лицом к стене и накрыв голову одеялом. Был конец сентября, и ночи стояли тёмные, хоть глаз коли. К тому же всю последнюю неделю неизвестно почему газовые фонари на улице не горели, и от этого мрак в комнате делался ещё тяжелее. Ванюше было страшно. Страх забрался под одеяло и прикасался к Ванюше своими холодными, острыми как бритва пальцами. Он сковал его тело, сковал его мысли и душу. Причиной страха был дед Сазон. Ванюша точно знал, что там, за спиной стоит книжный шкаф и на одной из полок находится книга. Это была огромная книга, альбом, посвящённый средневековой живописи. На обложке книги помещён фрагмент какой-то удушливо-депрессивной, серой картины – портрета старика в лохмотьях.

Днём Ванюша много раз подходил и рассматривал книгу. Если в комнате, или поблизости присутствовали люди, Ванюшу это лицо не пугало, скорее оно нагоняло на него ощущение уныния, тоски и печали. Глубокие морщины, тяжёлый взгляд из-под мохнатых бровей, седые космы и ветхие лохмотья старика, ничего больше. Ничего такого, что могло бы повергнуть душу человека в ту бездну безысходного кошмара, в которую проваливался Ванюша сейчас, дрожа в своей постели.

Когда же мальчик оставался с книгой наедине, если взрослых не было дома, приходило совсем другое чувство, это был ещё не страх, скорее предчувствие страха. Ванюша как загипнотизированный смотрел на старика, и его сознание уносилось куда-то далеко, в какие-то неведомые дали, но назвать эти дали «добрыми» тоже было нельзя. Иногда он видел картины, места... Там всегда шёл дождь, стояли какие-то ветхие, полуразвалившиеся постройки. Ванюша видел чёрные голые ветви деревьев, серое небо и чёрных птиц летящих по нему. К нему подступали неведомые ощущения, как будто всё это уже было с ним когда-то очень давно. Но эти ощущения никогда не обретали конкретной формы. Ванюша назвал старика, изображённого на обложке книги – дед Сазон.

Всё менялось, когда опускались сумерки. В это время Ванюша порой боялся войти в свою комнату, ему казалось, что старик оживает. Лицо менялось, оно становилось кошмарным. Ванюша никогда не решался взглянуть на него, он просто знал. Можно назвать это игрой детского воображения, но можно назвать и интуицией, шестым чувством. Мальчик считал, что если он решится проверить, и взглянет на деда Сазона, то он увидит нечто настолько ужасное, что это не просто убьёт его, это откроет ему дверь, за которой находится ответ всем тем видениям и ощущениям, связанным с картиной. Ванюша спиной ощущал, как менялась картина. Лицо старика приобретало совиные черты. Круглые, не мигающие глаза, глаза страха, от них нельзя скрыться. Эти глаза не принадлежали человеку. Морщины приходили в движение, кожа становилась тёмной, как будто её коптили на костре. Дед Сазон ждал. Он просто ждал. Всегда. Он становился живым, но он не предпринимал никаких действий, он смотрел на мальчика, пойманного в ловушку страха и ждал. Ждал, когда тот обернётся и посмотрит ему в глаза.

Отец с матерью стали шептаться о чём-то по вечерам. В их поведении произошли перемены, появилось какое-то напряжение. Не по отношению друг к другу, и не по отношению к Ванюше. Мальчик понимал это, он не мог объяснить, но внутренне понимал, словно предчувствие грозы. И эта тревога была каким-то образом связана с тем, что на улице не горят фонари. Там за городом происходило что-то, что-то большое и страшное. И это что-то уже перевалило за городские стены и подступило к каждому дому. Днём всё было в порядке, а с наступлением темноты оно приходило вновь. Это неведомое ощущалось в порывах осеннего ветра, в шелесте редкой листвы, в музыке ночи, вернее в полном отсутствии звуков за окном. Взрослые подолгу не гасили в домах свет, рано укладывали детей спать и вполголоса беседовали о чём-то, стараясь не нарушать зловещего безмолвия. Ванюша знал, что дед Сазон причастен к происходящему.

Нервы мальчика были на пределе, он не мог уснуть, не мог избавиться от навязчивого кошмара. Ему хотелось встать с кровати, броситься в комнату к родителям, где горел свет, и где нет ужасного старика. Но он не мог сделать этого. Он был слишком напуган, тело отказывалось подчиняться ему. Ему бы пришлось резко вскочить и пробежать мимо книжного шкафа, но он понимал, что обязательно, хоть краем глаза взглянул бы на книгу, а это означало бы конец. Ванюшу охватило отчаянье, безысходная тоска, он крепко сжал кулачки, рывком скинул с себя одеяло, повернулся и посмотрел прямо в лицо деду Сазону...

В начале октября пошёл первый снег. Он выпал слишком рано в том году. Было холодное промозглое утро, опавшая листва под ногами покрылась инеем, а лужи сковала тонкая корка льда. У окна стоял человек, одетый во всё чёрное. Он пил чай из большого стеклянного стакана и с грустью во взгляде смотрел на унылый пейзаж. Маленький дворик, редкие прохожие, обшарпанные стены домов из красного кирпича, но этот красный цвет уже давно поблек, стал тёмным и тяжёлым, чёрные парадные подъездов, разбитая, «больная» улица, он видел всё это каждыё день, и это его тяготило и одновременно усыпляло.

За его спиной заскрипела дверь. Он лениво оглянулся и снова вернулся к созерцанию безрадостной картины за окном. Вошедший, невысокий господин средних лет, в огромных очках в роговой оправе кашлянул и сказал: «Он ждёт нас у себя с отчётом». Тот, что стоял у окна никак не отреагировал. Тогда, выдержав некоторую паузу, от которой тишина в комнате стала звенящей, вошедший спросил: «Ты идёшь?», снова долгая пауза, - «Или мне пойти одному?». «А какой в это всём смысл?», - после очередной паузы сонным, лишённым всяких эмоций голосом спросил человек у окна. Потом он повернулся, его лицо было бледным и уставшим: «У нас нет ничего нового, чтобы мы могли ему сообщить». Вошедший помялся в дверях, явно не зная, что ответить. Человек в чёрном, поставил стакан с недопитым чаем на стол, и не спеша направился к двери, он остановился возле своего коллеги, долго смотрел в пол, затем сказал: «Мы ничего не сможем сейчас сообщить ему, ты же ездил туда со мной... ты всё видел сам», - он поднял глаза на собеседника, в его взгляде читались отчаянье и страх, - «Взрослые, дети, все... весь город... весь город исчез за одну ночь, как это возможно?» Ему не ответили. Они ещё помолчали какое-то время, затем вышли из комнаты. За окном падал мелкий снег.