Luka - Рассказы

Несколько слов о Лепрозорьеве

«Эта улица широкая-широкая», - сказал Шершавин, обводя рукой улицу на которой он стоял вместе с Лепрозорьевым. Слово «широко» Шершавин произносил на особый манер, вместо буквы «и» слышалось отчётливое «ы», а буква «о» после «р» превращалась в «оа», таким образом, слово «широкая» в исполнении Шершавина звучало как «шыыроаакая». Лепрозорьев зевнул. «И рот у вас открывается широко-широко», - заметил Шершавин, тыча пальцем в открытый рот Лепрозорьева. Последний согласно угукнул и скучающим взглядом огляделся по сторонам, потом отвернулся от Шершавина. Шершавин обежал Лепрозорьева кругом и снова очутился с той стороны, где Лепрозорьев имел лицо. «Этот господи идёт, расставляя ноги широко-широко», - указал Шершавин на проходящего мимо человека. «Широко», - безо всякого интереса повторил Лепрозорьев, даже не глядя на прохожего. «И ваш костюм в плечах широкий-широкий», - продолжал с блаженной улыбочкой Шершавин. «Да-да», - безучастно буркнул Лепрозорьев и посмотрел на часы. Шершавин поднял указательный палец, как будто что-то вспомнил, потом лукаво взглянул на Лепрозорьева и спросил: «А вы бывали-с на Волге?». Лепрозорьев нехотя, сквозь зубы, ответил: «Да-с, бывал-с». Шершавин хихикнул и, сделав круглые глаза, сказал: «река Волга широкая-широкая». Он растянул руки, пытаясь продемонстрировать насколько широка Волга и повторил: «Широкая-широкая». «Послушайте!», - не выдержал Лепрозорьев, - «Что вы заладили, широкая, да широкая, вы собственно кто такой? И что вам угодно-с? Не пойти ли вам по своим делам?». Шершавин пропустил слова Лепрозорьева мимо ушей и сказал: «Но что Волга! Вот Тихий Океан, тот действительно широкий-широкий». «Вы что не слышите меня?!!», - вспылил Лепрозорьев, - «Отстаньте от меня, подите...», - он огляделся по сторонам, подыскивая к кому бы послать Шершавина, - «вон, подите к дворнику, расскажите ему про широкие улицы и реки». «Вот-вот!», - обрадовано воскликнул Шершавин, услышав слово «широкий» из уст собеседника, - «Широкий-широкий мост я видел в Петербурге, широкий-широкий!». Помимо специфического произношения, Шершавин обладал не менее специфической мимикой. При произнесении своего любимого слова, он на первом слоге растягивал губы как можно шире и выдвигал как можно дальше вперёд нижнюю челюсть, на втором слоге губы складывались в трубочку, а глаза делались огромные и круглые, оставшуюся часть слова Шершавин, выдавал с лицом человека, только что съевшего лимон. Лепрозорьев замычал и прикрыл глаза: «Да подите вы прочь от меня!», - воскликнул он, - «Что же вы за человек! Разве не видите, что не желаю я более с вами беседу поддерживать? Я вам русским языком го...». Лепрозорьев не успел докончить фразу, потому что Шершавин неожиданно упал на землю. «Что с вами?», - Лепрозорьев явно был напуган реакцией своего визави, - «Вам плохо?» Шершавин лежал без движения. Лепрозорьев кинулся к дворнику, который орудовал неподалёку огромной метлой: «Послушайте! Эй! Дворник! Тут человеку плохо. Надобно врача». «Кому надобно врача?», - грозно спросил дворник, угрюмый детина с бородой по пояс, - «Ему надобно врача?», - ещё более грозно спросил он указывая на лежащего Шершавина. «Да-да! Скорее же!», - волновался Лепрозорьев. «Я те дам врача!!! Я те щас такого врача дам!!!», - дворник пошёл на Лепрозорьева, готовя метлу для удара. Лепрозорьев опешил и начал пятиться назад: «Простите, я не понимаю... что здесь происходит?» Дворник немного умерил свой пыл, но продолжал наступать на Лепрозорьева: «Врача ему... зачем врача, ежели он мёртв? К чему человека беспокоить? Зачем дёргать без толку?» «Кого именно?», - не понял Лепрозорьев. «Кого, кого... Его!», - дворник ткнул метлой, лежащего на земле Шершавина. «Но, может, он ещё жив?», - спросил растерянный Лепрозорьев. «Кабы был он жив, он бы стоял перпендикулярно тротуару, а так...», - дворник пренебрежительно плюнул по направлению к трупу Шершавина. «Ничего не понимаю», - в недоумении произнёс Лепрозорьев. «А раз не понимаешь, так иди и учись... в академию», - последнее слово дворник произнёс с невероятным почтением при этом подняв указательный палец к небу и сделав огромные глаза. И Лепрозорьев пошёл в академию.

Академия располагалась на улице Лесной в доме за номером шесть. Лепрозорьев вошёл в вестибюль и остановился в нерешительности. «Вам чего?» - услышал он недовольный заспанный голос откуда-то из глубины гардеробной, которая находилась по левую от него сторону. Через мгновение перед Лепрозорьевым предстал обладатель заспанного голоса. Это был мужчина со свекольно-красным лицом и усами, кончики коих были лихо закручены кверху. «Я пришёл обучиться различным вещам», - оповестил Лепрозорьев заспанного гардеробщика. «Перво-наперво вам, любезнейший, следует сдать экзамену», - пояснил мужчина с лихо закрученными усами, - «Ежели всё пройдёт гладко, то вы будете называться - студент». «А где здесь сдают экзамен?», - поинтересовался Лепрозорьев. «За большой синей дверью», - ответствовал гардеробщик. И Лепрозорьев отправился на поиски означенной выше двери.

Он долго плутал по лабиринтам коридоров Академии, и какие только двери не попадались ему и жёлтые, и фиолетовые, и даже двери, лишённые какого бы то ни было цвета, вот только нужной - синей нигде не было. Отчаявшийся и уставший Лепрозорьев присел на стул и тут же перед ним, словно из воздуха, материализовался некий типчик в огромных круглых очках. Под мышкой у явившегося был скелет. Не дав Лепрозорьеву опомниться, он представился: «Илья Ильич Хомячков, студент-с». Произнеся последнее, он громко топнул ногой и склонил голову, так что пышная копна волос свалилась на его лицо. «Очень приятно», - ответил, вставая, Лепрозорьев и назвал себя, - «Лепрозорьев». «Хммм», - сказал Илья, - «А как ваше имя отчество?» Лепрозорьев задумался. Он вдруг понял, что у него нет ни имени, ни отчества. «Странно», - сказал он слегка сконфуженно, - «Но знаете, я никогда об этом не задумывался. По всему выходит, что у меня нет имени-отчества». «Да, действительно, странно», - согласился Илья, - «Ну, а документы у вас имеются? Может, загадка вашего имени откроется нам, если мы более внимательно изучим ваш паспорт?». Лепрозорьев вытащил паспорт и показал его Хомячкову. Тот, нахмурив брови, посмотрел записи в паспорте нашего героя, затем вернул его владельцу и изрёк: «Итак, вы были совершенно правы. Даже в документе сказано, что вы безымянный». «Что же теперь делать?», - с надеждой в голосе спросил Лепрозорьев. «Подержите-ка», - Илья протянул Лепрозорьеву скелет. Когда последний его взял, Хомячков, точно также неожиданно и загадочно как появился, исчез. Лепрозорьев пожал плечами и сел. Он ждал полчаса, но ничего нового не произошло. Тогда он аккуратно усадил скелет на своё место и поднялся этажом выше.

На третьем этаже происходили студенческие беспорядки. Было много пьяных и всюду горели костры. Время от времени грохотали петарды. Лепрозорьев с опаской пробирался между баррикад и самодельных блиндажей. «Видимо, мне не сюда», - подумал он. И тут же перед ним возникла дама в платье с кружевным воротничком, в руках она держала указку, увенчанную с одной стороны маленьким серебряным черепом. «Отчего же не сюда-с? Как раз именно сюда-с и именно вам-с», - прошипела она. А затем визгливо прокричала: «Шиииирокоооо!!!». У дамы было хищное лицо с острыми чертами, тонкие губы и маленькие злые глазки. Чем дольше смотрел на неё Лепрозорьев тем, больше дама начинала походить на щуку. Вот она уже разинула пасть и обнажила мылкие, но очень острые, треугольные зубы. Лепрозорьев в ужасе отпрянул. «Шиииирокоооо!!!», - продолжала истерично кричать фальцетом дама, подспудно превращаясь в щуку. Лепрозорьев заметил за одной из баррикад Хомячкова. Тот наблюдал за происходящим, и в его взгляде одновременно читались любопытство, сочувствие и ужас. «Илья Ильич, любезный!», - замахал ему Лепрозорьев, пятясь от женщины-щуки. Хомячков слегка кивнул, показывая тем самым, что заметил Лепрозорьева, узнал его, рад видеть, однако ж подойти в данный момент возможности не имеет. Ещё в этом кивке Лепрозорьев уловил нечто вроде: «Держись, старик!». Тем временем хищная дама окончательно обратилась в щуку. Лепрозорьев подумал: «Если это щука, стало быть в воздухе она висеть не может, а следовательно после окончательной трансформации, она упадёт на землю и начнёт задыхаться, как и положено всем порядочным щукам». Но вопреки ожиданиям Лепрозорьева, щука прекрасно чувствовала себя в подвешенном состоянии. Она вильнула хвостом, расправила плавники и ринулась на Лепрозорьева. В это же самый миг из-за баррикады, за которой скрывался студент Хомячков раздался рык и повалили с визгами и воплями обезумевшие от страха студенты. За ними гналась такая же щука, только не до конца совершившая процесс превращения. Пасть щуки торчала из мундира, украшенного лентами и орденами. Мундир восседал в старинном кресле, которое неслось по воздуху. Нагнав одного из студентов, щука в мундире, не моргнув глазом, перекусила его пополам. Такая же участь постигла и второго замешкавшегося молодого человека. Лепрозорьев с ужасом осознал, что то же самое ждёт и его.

Щуки наступали с разных сторон, некоторые из них пронзительно визжали, некоторые шипели, некоторые громоподобно рычали. И точно также на разные лады неслось отовсюду слово «широко». Лепрозорьев и студенты, как загнанные звери метались между завалами и кострищами. Щуки сжимали кольцо, не давая никому вырваться и не оставляя никого в живых.

Раздался треск и грохот, одна из стен разверзлась, и из образовавшейся трещины выплыл чудовищных размеров сом. Он плыл медленно, но уверенно, шевеля усами и огромными губами. Вид у него был важный и высокомерный. Щуки, казавшиеся перед ним безобидными аквариумными рыбками, почтительно расступились и пропустили его вперёд. Сом надвигался на небольшую группу студентов, среди которых, дрожа всем телом, стоял Лепрозорьев. Сом пробасил: «ШИРОКО!!!!», голос его звучал как гудок парохода, а может и ещё ниже. Он смотрел маленькими заплывшими глазками прямо в глаза Лепрозорьеву. «Это конец!», - промелькнуло у нашего героя в голове. Но вдруг...

Вдруг появился Шершавин. Он вышел откуда-то из-за спины Лепрозорьева, хихикнул, подмигнул Лепрозорьеву, и двинул сома прямо между глаз. Кулачёк у Шершавина был маленький и сухенький, и казалось, что сом даже не заметит сей выходки с его стороны, а просто проглотит как мелкое насекомое. Но, однако ж, вышло иначе, слово «широко» басовым ключом повисло в воздухе, и сом с грохотом рухнул на землю. «Широко-то оно, конечно, широко», - заметил Шершавин, - «Но мне уху варить надобно». На этот раз он не кривлялся, произнося своё излюбленное словечко. Щуки подались назад, и вскоре скрылись в трещинах стен и между камнями баррикад. И только кое-где во тьме горели их маленькие, злобные, красные глазки.

Лепрозорьев воскликнул: «Вы!», - он был искренне рад видеть Шершавина, и кинулся обнимать своего спасителя, - «Голубчик, дайте я вас сейчас же, немедленно расцелую!». «Ну что вы, бросьте, не стоит», - залился краской Шершавин. Тут, поднялся шум и гам, и уже не только Лепрозорьев, а все студенты кинулись лобызать Шершавина, его подняли на руки и принялись качать. Некоторые разрубленные пополам студенты, тоже тянулись с земли, чтобы прикоснуться к человеку, победившему коварных щук. Они как могли ползли к нему, их измученные и окровавленные лица светились счастьем и радостью.

Вечером того же дня Лепрозорьев и Шершавин шли, широко шагая по широкой улице, и в сизых сумерках, наполненных упоительным запахом сирени, неслось слово «широко»!