Luka - Рассказы

Справедливость

Егоров швырнул в Щекочихина кругляшёк возмездия.

– Ой-ой! – вскрикнул, уязвлённый кругляшком и опрокинутый на землю, Щекочихин и, потирая ушибленный лоб, простонал: – Жжётся!

– Жжётся, – передразнил его Егоров, – Что, брат, не по нраву тебе этакая карусель?

– Не по нраву, – жалобно согласился Щекочихин.

– То-то и оно! – назидательно изрёк Егоров, – Таперечи будешь знать в следующий раз, как пакостить.

– Да, как же это я напакостил? – спросил Щекочихин ещё более жалостливым голосом.

– То есть, как это, как?! – возмутился Егоров и полез в подсумок для кругляшков возмездия за следующим кругляшком, – А не ты ли, обезьяна, третьего дня свой срам в заборную щель в ботаническом саду просовывал, да хвастал им?

– Я, – сокрушённо согласился Щекочихин.

Егоров швырнул в него кругляшёк.

– Ай-ай! – пуще прежнего завопил Щекочихин и почему-то икнул.

– Что, опять жжётся? – сочувственно поинтересовался Егоров.

– Ещё как! – заскулил Щекочихин.

– Знать, такова планида твоя, братец, – Егоров поднял указательный палец, – Оно жжётся, а ты терпи.

– Да, уж моченьки никакой нету терпеть, – плаксиво заныл Щекочихин.

Егоров швырнул в него кругляшёк.

Щекочихин, не произнося ни звука, упал навзничь и затих.

– Эй, – Егоров подался вперёд, разглядывая поверженного Щекочихина, – Помер ты что ли?

Щекочихин молча возлежал на полу, не подавая никаких признаков жизни. Егоров подошёл ближе и ткнул его носком галоши, – Что же ты, помер али нет?

Неожиданно Щекочихин бросился вперёд и цепко ухватился за подсумок с кругляшками возмездия.

– А ну, не балуй! – Егоров испуганно дёрнулся назад. Но Щекочихин держал крепко и как-то нехорошо улыбался.

– Не балуй, кому сказано, – уже совсем неуверенно пригрозил Егоров. Щекочихин молчал. Егоров дёрнулся сильней, и подсумок остался в руках Щекочихина. Егоров почернел лицом и, как-то смешно изогнув ноги дугой, попятился к дверям. Щекочихин же извлёк из подсумка кругляшёк возмездия и стал им поигрывать. На его лице блуждала безумная, зловещая улыбка.

-Ты, братец, главное, не горячись. Я ж оно это всё не со зла, – заикаясь, промямлил Егоров.

Щекочихин метнул в него кругляшёк.

Егоров затрещал, завертелся юлой и начал сморщиваться. Щекочихин с удивлением наблюдал эти метаморфозы. Егоров трещал и сморщивался до тех пор, пока не превратился в гриб.

– Вот так номер! – промолвил Щекочихин и расхохотался, – Ты только погляди экое диво!

Он взял гриб (Егорова) в руки, тот пах сыростью и мхом и тихонько трещал.

– Трескучий гриб! – заключил Щекочихин и уважительно добавил, – Вещь редкая, ценная, больших денег стоит.

Потом он почесал бороду, прищурил левый глаза, затем правый и изрёк, – А отнесу-ка, я тебя на базар, да поменяю на...

Но поведать о том, на что он собирался поменять трескучий гриб, Щекочихин не успел. В комнату, бешено вращая глазами, вбежал социально опасный украинский грек Панихидис-Кравчук и взъерошил Щекочихина.

Таким образом, все получили по заслугам, Егоров стал грибом, Щекочихин взъерошился, а украинского грека Панихидиса-Кравчука наградили мешком пшена и козой, даже не смотря на то обстоятельство, что он был социально опасен и к тому же бешено вращал глазами.

© 2011 Михаил Лукьянов